Внутри маленькой комнатки было несколько легких стульев, книжные полки и письменный стол, заваленный бумагами.

– Это мой кабинет, – пояснил худощавый человек с огромной головой. – Вэнди, теперь оставь нас, пожалуйста. Нам с мистером… Торчем, нужно поговорить.

Повернувшись к Торчку, Нэст внезапно широко ему улыбнулся. И вроде даже подмигнул!

– Ладно, я испаряюсь, – ответила Вэнди. – Пойду спать. Вот деньги за ночь.

Она отдала Нэсту пятисотдолларовую бумажку и вышла из комнаты. Судя по всему, в одной из бывших цистерн у Вэнди была оборудована кровать. Торчок повиновался молчаливому жесту Нэста и опустился на один из стульев. Сам Нэст уселся за свое место за письменным столом. С минуту они молча рассматривали друг на друга.

– Что скажешь о моем новом лице? – наконец спросил Нэст. В его круглом лике доминировал выдающийся нос, от крыльев которого вниз бежали две глубокие подносовые складки, охватывающие полукругом чувственный рот. Рот открылся, показав ровные прямоугольные зубы.

– Одобряешь выбор или лучше придумать что-то другое?

– Зависит от того, что вы хотите, – неуверенно отозвался Торчок.

– А чего хочешь ты? – спросили его в ответ. – Что тебе нужно от бопперов?

Как говорится, вопрос в лоб. Главным в планах Торчка было добыть себе новый Плащ Счастья и с помощью него прославится. Но вместе с тем его душу снедало другое желание, более скрытое, то такое же настоятельное – месть.

Он хотел отомстить за смерть отца, отомстить бопперам за то, что они сотворили с Коббом Андерсоном.

Он ненавидел бопперов. Но вместе с тем он любил их. Кроты… кроты помогли ему. Прогулка с Плащом Счастья на плечах и драка на фабрике были незабываемыми приключениями. Возможно, что больше всего ему хотелось вернуться обратно в Диски и принять участие в междоусобной войне бопперов, обожая и испытывая ненависть к ним одновременно.

Покуда Торчок обдумывал свой ответ, что-то странное случилось с лицом Мэла Нэста. Обвисшая кожа плотного «человека в возрасте» подтянулась, щеки подобрались, вокруг рта проклюнулась и распушилась белая борода. Внезапно Торчок обнаружил, кого он видит перед собой.

– Кобб? – охнул он. – Это ты? – губы Торчка растянулись в счастливой улыбке, которая тут же угасла. – Ты убил моего отца! Ты…

– Я был вынужден это сделать, Торч. Ты слышал, что за судьбу он мне обещал? Он говорил, что хочет добиться, чтобы меня демонтировали.

– Ну и что? Ты бы не умер от этого. Ты взорвал свое тело, мой отец погиб – и что я вижу теперь? Ты цел и невредим, а он ушел навсегда!

Прежнее горе всколыхнулось в Торчке с новой силой и голос его сорвался.

– Он был неплохим парнем. Он рисовал космические войны лучше всех, кого я знал… – речь Торчка прервалась, его душили рыдания. Прошла целая минута, прежде чем он собрался с силами и снова начал говорить.

– Я видел, что они сделали с тобой в операционной, Кобб. Они вырезали у тебя сердце, яйца и все остальное. Это было похоже на…

Лицо с противоположной стороны стола взирало на Торчка с симпатией, с проникновенным интересом. Подлинный глава нового культа.

– Твою мать! – наконец заорал Торчок, внезапно вскакивая с места и со всей силы впечатывая смачную плюху в физиономию робота. – Что толку разговаривать с железякой!

Он пребольно ушиб руку о твердую скулу Кобба, и от этого его ярость удвоилась. Торчок обежал стол кругом и навис над созданием с хорошо знакомым улыбающимся лицом.

– Сейчас тебе придет конец, поганец ты эдакий! Я по винтикам тебя разберу!

Робот начал говорить. Говорил он медленно, устало. Голосом Кобба.

– Послушай, что я тебе скажу, Торч. Сядь, успокойся и послушай. Я думаю, что ты отлично знаешь, что выбивая пыль из робота-манипулятора, которого ты видишь перед собой, ты ничего не добьешься и вреда мне не причинишь. Мне очень жаль твоего отца, жаль, что он умер. Но смерти нет. Ты должен понять это. Говорить о смерти бессмысленно. Последние десять лет я только и делал, что боялся смерти, но теперь все стало по-другому…

– Теперь ты считаешь себя бессмертным и плевать хотел на страхи обычных людей, – горько закончил Торчок. – Но легче-то тебе от этого не стало. Хочешь ты этого или нет, но Кобб Андерсон мертв. Он умер на Луне, его не стало. Я сам это видел, и если ты думаешь, что ты – он, то просто водишь себя за нос.

Торчок опустился на свой стул, внезапно почувствовав страшную усталость.

– Если я не Кобб Андерсон, тогда кто я?

Мерц-покров на лице робота сложился в мягкую улыбку.

– Я знаю, что я Кобб. Я помню все, что должен помнить он, у меня те же самые привычки, те же самые взгляды на жизнь. Я чувствую себя прежним.

– Но ты забываешь… о своей душе, – возразил Торчок, с трудом заставив себя применить это слово. – У каждого человека есть душа, сознание, называй как хочешь. Есть особые черты, которые отличают живое создание от неживого, от компьютерной программы. Компьютеру не суждено ожить, это невозможно.

– Никто не пытается загонять душу в ячейки компьютера, Торчок. Душа находится всюду. Она везде, она само существование. Сознание есть Единственный. Единственный есть Бог. Бог есть чистое и неизменное существование.

Голос Кобба поднялся, сделался пророческим.

– Что есть человек – существование, плюс физическая основа, плюс структура мысли. Существование, плюс «железо», плюс программа. Мое существо на основе чипов ничем не отличается от того, что жило когда-то во плоти. И это еще не все.

Потенциальное бытие ничем не хуже реального бытия. Вот почему я говорю, что смерть невозможна. Твоя программа мозга существует вечно и нерушимо в виде некого вероятностного состояния, в виде особой системы математических соотношений. Твой отец ныне превратился в абстрактное, нефизическое вероятностное состояние. Но тем не менее, он существует! Он…

– О чем ты говоришь? – внезапно прервал излияния робота Торчок. – Что это? Вводный курс в теорию Душеспасения? И этой чушью ты накачиваешь парней и девчонок, которые добывают для тебя деньги, позволяя трахать себя каждому встречному-поперечному? Кто-кто, а я тебе не поверю!

Торчок вздрогнул и замолчал – до него кое-что дошло. Этот черный фургон снаружи на парковке… это же грузовичок Мистера Морозиса, только перекрашенный. Что находится внутри этого грузовичка? Ответ прост – конечно, охлажденный мозг старшего боппера, внутри которого содержится коды памяти Кобба. Драться с манипулятором бесполезно, но можно добраться до грузовика… Весь вопрос в том, действительно ли ему это нужно. Чего в нем больше: ненависти к бопперам или любви?

– Я ощущаю исходящую от тебя враждебность, – снова заговорил Кобб. – И я это уважаю. Более того, не смотря на это, я все равно предлагаю тебе присоединиться ко мне. Мне нужен свой человек снаружи, который смог бы организовать душеспасителям широкую рекламу. Когда я стану Христом, ты будешь на роли Иоанна Крестителя. Если хочешь, можно пойти дальше: ты будешь Христом, а я Богом.

Рот робота не закрывался ни на секунду. Его лицо снова стало другим.

Теперь Торчок смотрел на самого себя.

– Этот мой самый любимый трюк, которым я использую в разговорах с новичками, – усмехнулся механизм. – Помнишь Чарли Мэнсона? «Я ваше зеркало». Хотя конечно, ты этого помнить не можешь. Тебя тогда еще на свете не было. Вот, угостись косячком.

Робот разжег самокрутку и протянул ее Торчку. Лицо Кобба снова вернулось на место.

– Знаешь, я стал очень нервным последнее время. Часто забываю держать себя в руках. Все что я сказал – правда. Ничто не исчезает бесследно.

Такого понятия, как…

– Ладно, хватит болтать и давай к делу, – заговорил Торчок, принимая косяк и с удобством откидываясь на спинке стула. – Я согласен присоединиться к тебе. Но с одним условием – мне нужен новый Плащ Счастья.

– Что это такое? – удивился Кобб.

– Ну… в общем, я никогда тебе об этом не рассказывал… это случилось со мной на Луне.

– Ты сбежал, спрятался где-то в музее. В следующий раз я встретился с тобой и твоим отцом в моем доме…